Думать так, сочла Молли — лучший способ избавиться от тревоги и сдержать неумолимо пробуждающиеся чувства. Она не хотела иметь что-либо общее с Бренниганами, тем более с главой их семейства — Сэмом.
ГЛАВА 4
Молли вошла в дом и направилась в кухню. Ангелина была занята тем, что выкладывала тесто для лепешек в круглые формы. Ритмичные движения сотрясали ее пышное тело.
— Hola, chica! Que pasa?[8]
— Noda interesante[9], — ответила Молли, доставая из-под теплого полотенца горячую лепешку и отправляя ее в рот. — Видела твоего друга, мистера Бреннигана. Он помог мне вытащить старого Сатана из болота около Дубравных Гор.
— А, так значит, кое-что интересное все-таки случилось! Всегда происходит что-нибудь занимательное, когда поблизости оказывается сеньор Сэм, — Ангелина усмехнулась и подошла к печи, чтобы пошевелить поленья.
Ее пухлые руки двигались с проворством, которое трудно было ожидать от столь полной женщины.
— Сеньор Сэм — красивый мужчина, а?
— Да, думаю, внешность у него довольно приятная. — Молли старалась выглядеть равнодушной, но память вновь и вновь возвращала ее к образу высокого блондина с широкими плечами и жадным взглядом.
«О чем он тогда думал?» — спрашивала себя Молли, наверное, десятый раз за день. Затем, отругав себя, она направила свои мысли в другое русло.
— Как вы поладили с дядей Джейсоном? — спросила Молли.
В безмолвной мольбе Ангелина закатила к небу глаза.
— Странный он человек, этот твой дядя! Все утро читал Библию. Раз пять спрашивал у меня, когда ты вернешься. Думаю, ему не терпится наставить тебя на путь истинный.
Молли громко рассмеялась:
— Бог не допустит ничего подобного!
Дверь открылась, прервав ее смех, и в дверном проеме возникла высокая фигура его преподобия. Он окинул взглядом грязную и потную одежду Молли и надменно поднял кверху нос.
— Здравствуй, Молли, дорогая. Полагаю, нам с тобой нужно поговорить.
Пришло время Молли закатывать глаза, что она и сделала, а после, подмигнув Ангелине, все же нехотя проследовала за дядей в гостиную.
— Прошу тебя, присядь, — попросил он, указывая на диван.
Молли подчинилась. По голосу Джейсона трудно было понять, просит он или приказывает. Открытая Библия лежала на столике орехового дерева.
— Я знаю, горе свалилось на тебя нежданно-негаданно. За короткое время ты потеряла отца и тетю. Но, Молли, дорогая, необходимо смириться со случившимся. Светлые души усопших обитают на небесах, а здесь, на земле, Господь поможет тебе нести бремя выпавшей доли, что и я постараюсь сделать.
— Я высоко ценю ваше сочувствие, дядя Джейсон, но, поверьте, нет причины беспокоиться. На самом деле я смирилась с несчастьем и не ропщу. Однако, мне хотелось бы оставить скорбь в прошлом, — Молли нервно теребила прядь рыжих волос, не испытывая удовольствия от обсуждения смерти близких ей людей.
Она страстно желала, чтобы этот странный рассудительный человек никогда бы не приезжал на Запад.
Молли решительно расправила плечи и прямо посмотрела ему в лицо:
— Прошу прощения, что не имела возможности раньше поинтересоваться вашим самочувствием, я была слишком занята сегодня. Надеюсь, вы не находите жизнь на ранчо «Леди Джей» слишком скучной и однообразной. Что касается меня, то дела не дают мне скучать, и нет для меня ничего более важного в жизни, чем «Леди Джей».
— В этом все и дело, моя дорогая, — Джейсон сел рядом с ней, взял руку Молли в свою и заботливо погладил тонкую кожу хрупкой кисти. — Женщине не следует заниматься чем-либо подобным. Управлять ранчо — дело мужчины. Девушке надо думать о замужестве, доме и семье. Будучи твоим опекуном, я несу за тебя ответственность и потому рекомендую тебе, Молли, серьезно подумать о моих словах. Поверь, я желаю тебе только добра.
Черные глаза его преподобия как-то странно сверкали.
Молли застыла, раздраженная тем, что этот человек сидит от нее так близко и гладит ее руку, словно она все еще ребенок.
Молли чувствовала, как нарастает ее гнев, изо всех сил пытаясь сдержать его. Она знала, что должна уважать мужа покойной сестры отца, к тому же — своего опекуна, но сдерживать гнев ей становилось все труднее.
— Дядя Джейсон, мужское это дело или нет, но я хочу управлять ранчо, и мне нравится то, что я делаю, и как я делаю. Пока что мне удается справляться. Думаю, вы с этим согласитесь, если загляните в учетные книги. А еще мне кажется, что торопите меня вы зря: к замужеству я не готова, и меня устраивает мое нынешнее положение.
Щеки Джейсона Фоли покраснели, причем их цвет своим оттенком напоминал не спелую мякоть созревшего арбуза, а вареную свеклу.
— До сих пор я старался быть по отношению к тебе терпеливым, Молли. Я пытался понять тебя, но это, кажется, не в моих силах. В любом случае, не забывай, что ты поручена моим заботам. Твой отец, покидая земной мир, вверил свою дочь моей опеке, и теперь я не могу позволить тебе выставлять себя на посмешище! Я запрещаю тебе управлять ранчо.
Молли сдерживала ярость, как могла.
— Взгляни на себя! — призвал дядя.
Его глаза пробуравливали насквозь. Они, казалось, потемнели, когда он оценивающе оглядел ее. Молли ощутила волну какого-то неприятного чувства, охватившего ее, но она не могла взять в толк, что это за чувство, почему оно возникло и почему так сильно беспокоит, как не могла и понять, что означает взгляд дяди.
— Ты выглядишь… язычницей! — резко сказал Фоли. — Волосы растрепаны, а одежда не подобает девушке. Молодые леди не носят бриджи, это неприлично, дерзко, вызывающе…
Джейсон, по-видимому, хотел что-то еще добавить, но не решился.
— К тому же, тебе полагается быть в трауре! Что подумают люди?
Молли с трудом удавалось давить в себе проклятия в адрес дяди.
— Мне нет дела до того, что подумают люди. У меня целый шкаф одежды, приличествующей молодой леди. Но в этой ПОДОБАЮЩЕЙ одежде я не смогу клеймить быков и отправлять на лесопилку поваленные деревья. И быть может, вы правы, я ношу НЕПОДОБАЮЩУЮ одежду, но ранчо должно приносить доход, вы знаете это так же хорошо, как и я.
Джейсон промолчал. Конечно, он знал об условиях, оговоренных Мелом Джеймсом в завещании! Молли продолжила:
— Ранчо всегда приносило прибыль, пока не умер отец. Что же касается траура, то я скорблю по моему отцу с момента смерти матери, и это достаточно долгий срок.
Молли от волнения с трудом могла говорить и потому вынуждена была прерваться, чтобы восстановить дыхание.
— В дальнейшем я намерена жить так, как сочту нужным, и носить то, что кажется мне удобным. Я не позволю глупым предрассудкам встать у меня на пути.
